В современном мне обществе взрослая женщина большую часть своего времени существует для проведения острой социальной критики любого близкого ей по той или иной причине взрослого мужчины. Это не дурной характер, а социальная закономерность. Мужские личные жизненные наблюдения показывают справедливость того народного наблюдения, что поведение и в целом характер замужних женщин, "жён", сильно ухудшается после замужества, становится "трудным", неприятным для близкого к ней мужчины, "мужа".

Мужчина отвечает женщине лишь критикой недостатков сексуальности в её теле и лице (если эти недостатки удаётся найти) — примем социальную критику шире сексуальной. Вот почему толстые женщины так часто "пикируют после взлёта" и им не удается адаптироваться и занять удобную ролевую нишу в социуме — их "сбивает с курса" мужская критика недостатков сексуальности в теле и лице.
При этом мужчина "сбивает с социального курса" женщину сразу же после её полового созревания, не дает ей "воспарить с легким дыханием", а женщина мужчину "сбивает" чаще всего после вступления с ним в брак, — "пилит" его и критикует, провоцирует, но не фиксируется критикой при этом на недостатках сексуальности его тела или лица. Мужская критика, хоть и заготовлена к "сбиванию" женщины сразу же после "взлёта", но всё же имеет почти объективные физические критерии недостатков для сексуальности, а женская критика таких физических критериев не имеет, есть только социальные "подозрения и впечатления", и подобные претензии у неё отсутствуют лишь к социальному лидеру. Больше того — эта её социальная критика на некотором этапе замкнута сама на себя: критикуемый критикуется [потерявшей девственность] женщиной за то, что позволяет себя критиковать. Против этого в мужской критике женской сексуальности всё же есть узнавемые всеми основания, о которых не хотелось бы впустую здесь подробно говорить.

Интересно при этом обратить внимание на культ сдержанной демонстрации сексуальности у мужчин, и, напротив, культ очень открытой и откровенной сексуальности у женщин, выдержавших испытание мужской критикой.
Вне сексуальных ассоциаций абстрактную женщину представить вообще невозможно, и это не касается личных авторских предпочтений. Роль мужчины рядом с сексуально раскрепощённой женщиной не совсем ясна, наверное, он призван влиять на скорость и активность её сексуальных реакций, но не представлять при этом ничего самостоятельного в социальном смысле.

При этом "гендерный отбор" проходят существенная часть всех женщин после сексуального опыта или с помощью его правдоподобной имитации, а также, — по другую сторону деления — часть неженатых мужчин без привязанностей к женщине и без женской "опеки", а также мужчины, которые являются лидерами в своём социуме — меньшинство всех мужчин и с тенденцией к уменьшению числа неженатых мужчин.

Итог: через гендерное становление в моём обществе проходит значительная часть женщин, и небольшая часть мужчин. Гендерное угнетение для женщин проходит в основном в период полового созревания, а для мужчин — в период взрослой (семейной) жизни или в трудовом коллективе с присутствием женщин, особенно, если женщина — начальник. Тогда её отношение к угнетаемому мужчине у неё — хуже, чем к недостойному негодяю; но оно скрыто под маской вежливости — пока ведутся общие разговоры и он не попадается ей на глаза.
Хотя — нет: презрение к мужчине — функция от подчинения, это не гендерный вопрос. А гендерный вопрос по определению закрывается подчинением: гендерная идентификация стирается. Так есть просто подчинение — мужской гендер в мужчине не замечают, как и женский в женщине. Протащить в подчинении можно малую часть чего-то гендерного, и только если гендерного изначально уже было много — так возможно только сохранение старых гендерных аспектов, вошедших в привычку, но не развитие и не взросление. Иначе нужно отбросить подчинение.

С женщиной, преуспевающей в деле гендерного угнетения мужчин, происходят странные превращения — формально перед этими мужчинами она сохраняет свою сексуальность, так как они её не угнетали гендерно в период её полового созревания, и не видно проявлений её "комплексов" от того, что это до них делали другие, но фактически жёсткость и высокомерие заменяют и вытесняют в ней её сексуальность, а с ней и гендерную идентификацию. Вместо женщины остаётся злоё и жестокое "оно" — бесполое мужеподобное существо, иллюзия сохранения гендерной идентичности которой поддерживается в минимальной степени фантазиями угнетённых мужчин, напрасно верящих, что в её личности ещё осталось что-то женское. Имеющих все основания, чтобы считать её "мымрой", чуть меньше — "мамкой", но верящих, что "это она такая только с ними и только на работе, из-за соблюдения трудовой дисциплины". На подчинённых такой начальнице мужчин давит то обстоятельство (скорее всего — верное!), что (извините!) у их начальницы в теле есть вагина, — "стандартное оборудование" для её пола, — видны молочные железы, редко можно разглядеть силуэты и очертания ягодиц, — а им, для снятия всякого гендерного вопроса с повестки дня, больше ничего и не надо. Хотя первым по значимости вопросом для женского гендерного угнетения является всё же девичья половая незрелость — имея дело с женщиной, ведущей регулярную половую жизнь, или даже со "старой девой", невозможно поставить на "внутриколлективную повестку для" гендерный вопрос, по этой причине закрытый окончательно.